Ты хочешь знать, где прячется правда. Я тебе расскажу, она белая с голубым свечением и обязательно прямоугольной формы. Она прячется в глазах брошенных оголодавших животных, что уныло глядят на разбитые игрушки в помойке, узнавая запах тех, с кем делили тёплую комнату. Она прячется в бархатных тенях, которые отбрасывает костёр, сжигающий старые письма и фотографии тех, кто был когда-то рядом. Она ночью прячется в холодном отблеске серебряного нательного креста, когда его безутешно целует чья-то забытая мать, проснувшаяся от очередного кошмара. Ты видишь её длинные седые волосы, мягкими волнами спадающие на хрупкие плечи? У неё слезы ледяные-ледяные, высыхают ещё на глазах, не успевая сорваться вниз. Ты не видел, никогда не видел этого. Правда теряется вместе с ключами в канаве, когда пьяный отец спотыкается, возвращаясь домой к голодным детям. Ты видел птиц, что ломают себе крылья? Господи, ты видел когда-нибудь этот чудовищный страх в их маленьких глазках? Замечал, как быстро убегает паук, когда ты одним неосторожным движением рвёшь его паутинку? Ты видел, как он потом останавливается и смотрит, как с белёсых обрывков его творения на распускающиеся цветы падают мелкие-мелкие капельки росы? Где-то там правда шумит поездами дальнего следования, с билетом в один конец, а где-то она шелестит листвой пустого парка в осенний день. Это именно правда срывает старые афиши и краску с памятников в городах, где каждый год кто-то ждёт самолет, который всё не прилетает и не прилетит. Ты видел правду в грязном дырявом белье и горстке монет в дрожащей руке? Правда заметает снегом трупы тех, кого не смог тащить на себе. Это она, она перед рассветом в поле туманом вырисовывает образы солдат, пишущих письма домой; письма не дойдут, потому что не будут закончены; письма не дойдут, потому что их никто не отправит; письма не дойдут, потому что такого адреса больше нет. Да ну что об этом говорить? Разве такие вещи можно описать? Мне никогда не хватит слов, мне никогда не хватит красок для этого. Дотронься до моего лица. Чувствуешь? Мои слезы не холодные. Они слишком горячие, чтобы быть правдой.